ДВА БРАТА

У берегов Бумбы жил когда-то на свете Хара-батыр. У него был единственный сын по имени Джурук. Каждое утро Хара-батыр на своем коне въезжал на Болзатинскую серую гору, обозревал свои владения. Все, что он видел своими глазами и слышал своими ушами, не пропускал мимо. Знатен и богат был Хара-батыр. Его табуны буланых коней паслись на западе, вороных - на востоке, гнедых - на севере, пегих - на юге. Золота, серебра и самоцветных камней было столько, что ими хоть пруды пруди. Его знали все, даже Лягушка-Бык, на которой, как об этом говорят, земля держится. Бывало, начнет она мычать и квакать, начнет и земля ходить ходуном под ногами. Тогда Хара-батыр пошлет к ней Великана-Ветродуя с восточной или с западной башни. Он пригонит Лягушке-Быку косяк кобылиц. Лягушка-Бык насытится, успокоится, и земля перестанет трястись.

В год Усун-мечин (воды и обезьяны), в день Зул сын и говорит отцу:

- Батюшка, ночью сегодня не поднимайся на Болзатинскую серую гору.

- А научился ли ты, Джурук, нагайкой бить поперек волчьего носа, что берешься отца родного учить уму-разуму?

- Учить уму-разуму отца родного мне не положено. Но поедешь на Болзатинскую серую гору - быть беде.

- Ладно, Джурук, посмотрю, подумаю.

Стало темнеть-вечереть. Хара-батыр взял аркан и пику серебряную с золотым наконечником, сел, на коня и поехал к Болзатинской серой горе. Едет, а сам думает:

"И почему бы мне не ехать. Мои волосы еще черны, мои руки крепки, мои глаза по пыли видят, когда идет табун, а когда стадо. Нет, зелен ты еще, сынок, не наступило еще то время, чтобы жить отцу по советам сына".

Идет конь по степи, словно журавль пританцовывает, челкой с ветром заигрывает. Едет Хара-батыр, конем своим любуется, степь со всех сторон оглядывает. Когда же солнце над ковылем вспыхнуло, он заметил, как пики вражеские на солнце блеснули. Хара-батыр к бою изготовился, у Болзатинской серой горы стал ждать силу вражескую. Ждет-пождет - никак ее не дождется. И нежданно-негаданно, откуда ни возьмись, кивир — стрела впилась в грудь Хара-батыра. Припал он к гриве коня. И - едва живым возвратился.

- Матушка, побудь с отцом,- сказал Джурук,- Я съезжу в хурул, приглашу бакшу,- Сын Хара-батыра в тороки завязал два мешка золота, вскочил на подушку седла и помчался в степь. Прибыл он в хурул, стреножил коня, обошел кибитки кругом от левой стороны к правой и, подойдя к дверям главной кибитки с правой стороны, снял шапку. У входа в главную кибитку его встретил гебке ¹ и спрашивает:

- Что, парень, привез? С какой нуждой к нам в хурул прибыл?

- Привез два мешка золота. Болен мой отец. Он хочет бакше передать часть своих богатств.

Гебке взял у Джурука золото, вошел в кибитку и передал бакше просьбу. Собрался бакша в дорогу и поехали к Хара-батыру.

День и ночь они ехали. Около сумерек к месту прибыли. Бакша порог переступил, а Хара-батыр и говорит ему:

- Бакша, все, что мне принадлежало, раздели поровну: первую часть возьми себе, вторую - отошли Далай-ламе.

Сказал, зевнул и умер. Джурук услышал предсмертные слова отца, подошел к матери и говорит:

- Матушка, он все отдал бакше, ничего нам не оставил.

- Не оставил и коня своего?- всхлипывая, говорила мать.- Что же пожертвуешь ты, когда я умру?

- Лучше я умру, встретившись с каким-либо чудовищем, чем сиднем сидеть в нужде и бедности,- сказал сын Хара-батыра и ушел из дому.

Долго он шел. На перекрестке дорог, что за Байрин-толго (курганом радости) находится, ему повстречался дед - белая борода, сам - в четверть, а борода - в три четверти.

- Парень, откуда и куда идешь?- спросил он.

- Иду от матери к матери, ищу с кем бы гнев на радость сменять,- ответил ему Джурук.

- В гневе человек слеп, как бык в ярости,- поучал дед - белая борода, сам - в четверть, а борода - в три четверти.

- Как бы ни был свиреп лебедь, но и он не бьет своих яиц. По воле своего отца иду от матери к матери. Скажи, дедушка, если пойду вправо, что меня ждет?

- Идущий вправо станет или задычи (волхвом), или Далай-ламой.

- А если идти прямо?

- Идущий прямо может стать знатным нойоном или остаться байгушем (бедняком).

- А если идти влево?

- Идущий влево встретится с мангусами и останется самим собой.

- Пойду влево,- сказал Джурук и пошел по дороге влево, а дед - белая борода, сам - в четверть, а борода - в три четверти пошел по дороге вправо...

День шел Джурук, ночь шел Джурук. На зорьке увидел белую кибитку без застежек и петель. Сын Хара-батыра хотел было войти в нее - навстречу вышла девушка с двумя чашами: в правой руке - золотая, в левой - серебряная.

- Поешь, попей, добрый молодец,- просила она,- отведай моего кушанья. Взял Джурук чашу золотую из ее рук и мигом опорожнил, стал было пить из чаши серебряной, а девушка ему и говорит:

- Не пей больше, добрый молодец, а то силушка в твоих жилочках поубавится. Взяла она чаши золотую и серебряную, хлопнула в ладоши - и как будто ее перед ним не было. "Что за наваждение?" - подумал он. От удивления Джурук даже глаза вытаращил.

- Вот чудо-диво!- говорил он, идя по девичьему следу. Вышел к черной кибитке.

- А где же дверь?- спросил он сам себя. Обошел вокруг черной кибитки, нигде двери не заметил. Тогда сын Хара-батыра отыскал щель в стене и стал в нее глядеть-разглядывать, что там внутри черной кибитки делается. Поглядел - и увидел: посреди кибитки стоит на сорока серебряных ножках трон из золота и резного черного дерева. На троне сидит Черный мус и бабка с мордой дикой козы. Сидят, на золоте едят да хорзой желудки свои разогревают...

- Бабка!- рявкнул Черный мус.- Хочется мне поиграть, потешиться. Есть ли кто у тебя на примете?

- А как же, а как же,- затараторила бабка с мордой дикой козы. - К нашей кибитке Джурук идет, сын Хара-батыра.

- Где же, старая, он?

- Вон с наветренной стороны стоит, в щель заглядывает.

- Эй, человечишко! Откуда ты и как сюда попал?- спросил Черный мус.

- Ловил табун - устал и зашел к тебе: пить хочется, да никак дверь не найду,- ответил ему Джурук.

- Отгадай мои три загадки и попить попьешь, и дверь сама по себе откроется. Только чур: не отгадаешь - сам в пасть ко мне влезешь.

- Согласен. Но после того как и ты мои три загадки отгадаешь. Отгадаешь мои три загадки - мы квиты, не отгадаешь - через орко из кибитки вылетишь.

- Чур, чур, пусть будет и по-моему; чур, чур, пусть будет и как ты сказал. Слушай, Джурук, мою первую загадку:

- Почему ветер дует то с запада, то с востока? Ну, как загадка и какова к ней отгадка?

- Это что, - не загадка. Отгадку к ней знают даже ребятишки, у которых на висках волосы не отрезаны. ² Слушай, Черный мус, отгадку на свою загадку:

- На земле стоят две башни: одна - на востоке, другая - на западе. В башнях живет Великан-Ветродуй. Когда он спит в западной башне, ветер - с запада, перейдет Великан-Ветродуй в восточную башню - и ветер будет дуть с востока.

- Первую загадку ты отгадал, слушай вторую. Моя жена родила двойню: кто из братьев старший? Ну как, Джурук, какова отгадка к ней?

- Это что, это - не загадка. Отгадку к ней каждый адучи (табунщик) знает.

- Слушай, Черный мус, отгадку на свою загадку. В кибитке сидят двое: или два брата, или отец с сыном, или старик с мальчишкой. Тому и другому нужно выйти из кибитки и ехать в табун. Кто первый по обычаю выходит? Младший: он должен первый раскрыть дверцы кибитки, перейти порог, взять коня под уздцы и подвести его к дому. Так и при двойне: кто вышел на свет первым, тот и младший.

- Отгадал, Джурук, и вторую загадку, послушай третью: какому животному собака скажет: "Не лай: мы - одной кости".

- Это что, это - не загадка. Слушай, Черный мус, отгадку на свою загадку: так собака скажет только лисице. Сказал - и в кибитку дверь сама собою открылась. Сын Хара-батыра забросил петлю аркана туда, где орко, а другой конец - в щель просунул. Вошел в кибитку и сел возле серебряного столика. Бабка с мордой дикой козы хлопнула три раза в ладоши - на столике серебряном появилось и питье и кушанье.

- Черный мус,- обратился Джурук к чудовищу,- пока я буду есть и пить, попробуй отгадать мои две загадки:

- Какое трусливое животное, защищая детенышей, лает, как дряхлый пес? И вторая: кто ест, пьет, с живого и мертвого дерет?

Долго думал Черный мус. Видит, что пустое дело их отгадывать, и говорит:

- Джурук, уж больно хитромудрые твои загадки. А ну-ка, загадай-ка третью.

- Ее тебе я загадаю тогда, когда ты из кибитки через орко вылетишь.

Черный мус повздыхал, поохал и полез в орко за третьей загадкой. Голову в орко просунул - аркан вокруг его шеи затянулся.

- Вот тебе. Черный мус, третья загадка, не отгадав которую, ты жизнью своей поплатишься,- сказал Джурук и, вынув меч, отсек ему голову.

Стал сын Хара-батыра искать бабку с мордой дикой козы. Глядь - дверь закрыта, а ее нет. Застрекотала она цикадой, тут он и изловил ее. Посадил бабку с мордой дикой козы к себе на ладонь и так хлопнул по ней другой ладонью, что от бабки и следа не осталось. Джурук сел на коня и помчался к дому. Много ли, мало ли ехал, а к вечеру у кибитки был. Стреножил коня, подошел к двери, стал слушать:

- Эта лепешка на сегодня, эта - на завтра,- послышался голос матери. Джурук взял да и кинул через орко овечий пузырь с маслом.

- Ох, кормилицы вы мои, спасибо, что обо мне не забыли. Кто же мне дал овечий пузырь с маслом? Ушедший мой сын или придавленный землей Хара-батыр?- вопрошала старуха. Джурук вошел в кибитку. Мать, увидев сына, от радости чуть не померла.

- Сын мой, где ты так долго был?

- В далеких землях,- отвечал он.- Я убил Черного муса. Матушка, поедем со мною. Будем жить в кибитке, которую я умом и мечом добыл.

Старуха мать собрала кибитку. Смеркаться стало - к новому месту прибыли. Жили они спокойно и счастливо. Однажды, уезжая на охоту, Джурук сказал матери:

- Матушка, не ходи на Болзатинскую серую гору. Будь дома.

- Ладно, сын мой. Я не забыла смерть твоего отца. Долго не возвращался с охоты Джурук.

- Уж не случилось ли беды какой с ним?- не раз спрашивала она себя. Невмоготу стало ждать. Подоткнув обе полы соболиной шубы, она побежала к Болзатинской серой горе. Взошла - и заметила на косогоре Черного муса, туловище которого лежало по левую сторону дороги, а голова - по правую.

- Горе, беда моя!- кричал он.- Возьми меня! Если у тебя нет детей, я буду твоим сыном, если у тебя нет братьев, я буду твоим братом.

- Прочь, убирайся от меня, чудовище!- кричала она в отчаянии.

- Послушай, если ты без мужа, я с радостью буду им.

- Что ты сказал?- спросила мать Джурука и подбежала к Черному мусу.

- Если ты без мужа,- повторила голова,- я с радостью буду им. Подтяни меня к туловищу. Сходи домой. Возьми высушенную заячью желчь и высушенного ужа и принеси все это сюда. Заячью желчь положи в рот, ужа - на то место, где у меня шея перерублена. Мать Джарука принесла все, что просил Черный мус, положила заячью желчь ему в рот, ужа - на то место, где шея перерублена.

- Взойди вон на ту вершину горы,- попросил Черный мус, - и громко крикни: "Земля - чиш, небо - луш".

Взошла она на вершину горы и крикнула:

- Земля - чиш, небо - луш!

Земля заходила ходуном, с неба красный дождь пошел. Камень, величиной с быка, которым туловище Черного муса было придавлено, раскололся надвое и полетел к небу.

- Ух, как хорошо быть живым!- воскликнул Черный мус. Взял мать Джурука, как былинку, посадил на правое колено - поцеловал в левую щеку, потом посадил на левое колено - поцеловал в правую щеку, к своей груди прижал - поцеловал в губы.

Проходили день за днем. Наступил месяц Бар-Сар (декабрь). В день Зулы мать Джурука родила мальчика.

- Куда денем детеныша?- спросила она Черного муса.

- Заверни его в шкуру черного быка, брось на той дороге, по которой Джурук с охоты будет возвращаться.

Она так и сделала: завернула малыша в шкуру черного быка и положила на дороге.

Едет Джурук с охоты, слышит: никак дитя плачет. Подъехал ближе и увидел новорожденного.

"Разве я не был, как и ты, без крыльев?- думал Джурук.- Разве я не был без посоха? Разве я не был один у очага? Быть тебе, малыш, моим младшим братом",- и взял его с собою.

- Матушка, теперь у меня есть крылья и посох, чтобы летать выше и идти дальше, и для тебя утеха,- с радостью говорил ей Джурук. Мать взяла дрожащими руками новорожденного и говорит:

- С той поры, как я услышала голос твоего младшего брата, в мою грудь вступило молоко. Должно быть, оно послано Далай-ламой.

Отлучился Джурук из дому, а Черный мус говорит матери:

- Чтобы тебе и мне дрожмя не дрожать, давай изведем Джурука.

- А как это сделать?

- Скажись больной. Джурук спросит... Вели достать почки и сердце Черного верблюда. Черный верблюд около Лягушки-Быка пасется, к нему девяносто девять лет пути. Рыгнет он - кругом горит земля, горы свои вершины вниз сбрасывают, вода из берегов выходит, по ковыль-степи волны разбегаются. Джурук поедет - живым не вернется.

Сын Хара-батыра вернулся с охоты.

- Матушка,- сказал он,- забери добычу... голоден я, как волк.

- Ох, сын мой, оставь все так, как есть. Пока ты ездил, ко мне смерть пришла.

- Что с тобой, матушка? Прикажи - все достану!

- Достань, сынок, почки и сердце Черного верблюда.

- Укажи путь-дорогу, мой конь под седлом стоит.

- Черный верблюд пасется возле Лягушки-Быка, которая землю держит, дорога туда Великаном-Ветродуем давно протоптана. Пешком идти - девяносто лет пути.

Вскочил Джурук в седло, мать глазом не моргнула - старшего сына след простыл. Скачет конь, мелькают царства под копытами, скачок - четырнадцать лет как не бывало. Проскакал семь суток, на восьмые - Черному верблюду на спину сел. Рыгнул Черный верблюд - земля вокруг загорелась, горы вершины вниз сбрасывают, вода из берегов вышла, по ковыль-степи волны разбегаются. Черный верблюд, почуяв на спине седока, начал воздух в пасть втягивать и заглатывать. Джурук держит коня за повод, к голове Черного верблюда не подпускает. Разъяренное чудовище обессилело.

Ударил Джурук мечом - Черный верблюд и дышать перестал. Вырвал Джурук почки и сердце, завязал добычу в тороки и пустился в обратный путь.

Коня стреножил, мать - к нему навстречу.

- Сокол мой,- говорила она,- ты еще в пути был - недуг мой как рукой сняло.

- Ладно, матушка, лишь бы ты была жива и здорова,- сказал он и отдал почки и сердце Черного верблюда собакам. Снова Джурук поехал на охоту, снова из зарослей камыша Черный мус вылез.

- Надо придумать что-то другое,- сказал он.

- Куда теперь пошлем Джурука?

- На берегу океан-моря, там, где небо сходится с землей, на вершине треснувшей сосны живет птичка-невеличка, она как песенку пропоет, так и в гнездышко золотое яичко положит. Кто попадет туда - не вернется... Скажись больной. Пусть Джурук привезет тебе золотое яичко птички-невелички.

Ушел-Черный мус к реке, в камыши. Джурук - на пороге дома.

- Матушка,- попросил он,- возьми из торок мою добычу.

- Нет у меня, мой сокол, силушки подняться, все косточки болят и сохнут, сердце мое вот-вот захолонет.

- Матушка, говори, приказывай - все достану!

- Слушай меня, сынок. Там, где небо сходится с землей, на берегу океан-моря есть треснувшая сосна. На ее вершине сидит птичка-невеличка, песенки поет, золотые яички в гнездышко кладет. Съем я золотое яичко птички-невелички - выздоровлю.

Джурук вскочил в седло. Мать глазом не моргнула - его и след простыл. Скачет конь, мелькают царства под копытами. Скачок - четырнадцать лет как не бывало. На седьмые сутки стал конь у берега океан-моря.

Сын Хара-батыра нашел треснувшую сосну, на вершине которой птичка-невеличка песенки поет. Конь сделал скачок - Джурук протянул руку, чтобы схватить золотое яичко, но ухватил не золотое яичко, - а золотое перышко. Птичка-невеличка как закричит, дети мангуса повскакивали и ну бросать в него красными камнями. Птичка-невеличка схватила яичко золотое, только крылышками взмахнула, чтобы прочь из гнезда лететь, Джурук подскочил к ней на коне и схватил ее за крылышко. Птичка-невеличка крикнула - золотое яичко в море упало.

Тут же сына Хара-батыра красным камнем стукнуло: передняя пола его бешмета присохла к колену, задняя - к подколенью, стал конь клячей, он - заморышем. Тогда Джурук сделал лук и стрелу. Целился с утра, а стрелу пускал в полдень. Подплыла щука к берегу и говорит ему:

- Что ты, парень, на берегу сидишь, воду стрелами мутишь, что тебе от меня надобно?

- Чтобы я у воды не сидел, воду стрелами не мутил, достань со дна океан-моря золотое яичко птички-невелички.

Долго по морю щука рыскала, на зорьке третьего дня волны золотое яичко на берег выкатили. Щука хвостом вильнула и ушла в океан-море. Схватил он золотое яичко и - вихрем к матери.

Джурук на коне мчит - мать с Болзатинской серой горы на дорогу смотрит.

- Кажется, едет твой сын,- сказал Черный мус. Посмотрела она и говорит:

- Потускнели глаза у сына Хара-батыра, помутился его разум, стал конь Джурука клячей, а сам он - заморышем. Не бойся его, у тебя силы теперь больше.

- Нет, я лучше в камышах посижу,- сказал Черный мус и заспешил к реке. Джурук подъехал, мать и говорит:

- Золотое яичко чудодейственное. Ты, сынок, к нему только дотронулся - недуг мой как рукой сняло.

- Рад тебя видеть живой и здоровой! Что-то притомился, хочу с дороги прилечь, соснуть.

- Вот, возьми, съешь борцоки да запей кумысом. Джурук поел, попил, закутался в шубу из черного соболя, прилег на кровать и заснул. Услышала мать, что сын спит, побежала к реке, нашла Черного муса и говорит:

- Конь Джурука - не конь, а захудалая кляча; он - не батыр, а заморыш несчастный. Вырви становую жилу у щенка Хара-батыра.

Черный мус нахохлился, налетел на Джурука красным коршуном, обмотал его трижды красным волосом и сел на него верхом.

- Матушка, матушка, посмотри, что за пакость на мне сидит?!

- Оттолкни ногой, да и спи себе,- отвечала она. Джурук приподнялся и толкнул ногой Черного муса.

- Матушка, матушка, дай мне золотое яичко птички-невелички.

- Была нужда козе вмешиваться в драку быков. Пора знать: орлы дерутся, перья ворону достаются,- сказала она и вышла из кибитки.

Черный мус схватил сына Хара-батыра, перебросил его через себя и нажал коленом ему на становой хребет.

- Алдарья, братик мой!- закричал Джурук,- дай мне золотое яичко птички-невелички. Джурук проглотил золотое яичко и снова стал батыром. Схватил меч-кладенец, взмахнул им из стороны в сторону - Черному мусу и карачун пришел.

Братья вырыли яму в девяносто девять локтей, бросили в нее тело Черного муса.

- А как поступить с злодейкой матерью?- спросил Джурук.

- Отдать на съедение собакам,- ответил Алдарья.

- Нет, давай ее накажем, как наказывают неверных ухсен...

- Давай,- согласился Алдарья.

Посадили мать на кобылу-клячу затылком к морде, лицом к хвосту, стянули ей ноги, дали в руки голову Черного муса, лошади хвост отрубили и пустили в степь.

Стали братья жить-поживать. Рос, мужал Алдарья не по дням, по часам. Однажды он сказал:

- Джурук, не пора ли невест поискать?

- Есть у Алачи-хана дочь по имени Лнзан,- ответил Джурук.- Коса у нее отросла, по четыре кольца на самых маленьких пальцах обеих рук, шапка у нее набекрень с раздвоенным околышем.

Сын Хара-батыра взял стрелу Алдарьи, свою - ему оставил.

- Смотри в оба. Если стрела начнет чернеть - ищи мои кости.

Сел старший брат на коня, взял трубку в рот, возле кибитки дымком затянулся, в улусе Алачи-хана первую затяжку выдохнул. Стреножил коня. Ходит конь, траву щиплет, челкой с ветром заигрывает, серебряными подковками по земле постукивает. Сдвинул Джурук на правый висок серебряный шлем, подогнул под себя правое колено и, слегка изогнув левое, присел в тени под деревом. Откуда ни возьмись - Алачи-хан.

- Откуда ты и как сюда попал?- спросил он. Я - Джурук, сын Хара-батыра. Отец мой не упускал ничего, что видел глазами и что слышал ухом. А попал сюда, отыскивая табун кобылиц. Хотел переночевать, да не знаю, пустит ли Алачи-хан.

- Сыграем в шатыр (шахматы). Выиграешь - Анзан-красавица - твоя. Сели играть. Семь дней и семь ночей играли они.

- Чит-ша! (шах!),- воскликнул утром на восьмой день Алачи-хан. Джурук ход сделал, Алачи-хан мат объявил, ткнул кулаком его в грудь и приказал слугам:

- Бросьте его в подземелье.

Слуги бросили сына Хара-батыра в подземелье - Алдарья увидел: стрела брата почернела. Вскочил в седло и помчался к Алачи-хану. Ехал без сна и отдыха, а когда был у дворца - конь так отощал, что остались у него одни кости да кожа: на бедра можно было повесить лук, а впадины глаз стали такими, что в них сороки могли вить гнезда.

Алдарья сошел с коня, подогнув правую ногу, и, согнув левую, сел в тени под деревом. Откуда ни возьмись - Алачи-хан.

- Откуда и куда идешь, парень?

- Я брат Джурука. Он сын Хара-батыра; Приехал, чтобы за мясо взять мясо, за кровь взять кровь.

- Идем во дворец, сыграем в шатыр, а потом и дело сделаем.

- Идем,- согласился Алдарья.

Начали играть. Играли, играли и - дисит (ничья). Расставили на доске фигуры и начали вторую партию. По семи ходов сделали - на восьмом Алдарья мат Алачи-хану поставил.

Алачи-хан и говорит:

- Постой, у нас с тобой никакого уговору не было.

- Брось, Алачи-хан, шутки шутить. Всякий знает, что в шатыр и альчики на так не играют. Взял Алачи-хана левой рукой за воротник бешмета.

- Говори, где мой старший брат? А то из твоей спины на плеть три ремня вырежу.

- Алдарья!- умолял его Алачи-хан.- Не губи мою жизнь, твой брат здесь, в подземелье.

- Открывай подземелье, полезай за моим братом.

- Открыть-то я открою, но до дна достанет только коса дочери.

- Зови свою дочь!- приказал Алдарья.

- Анзан, дочь моя, войди ко мне!- крикнул Алачи-хан.

Вошла Анзан к отцу, опустила косу в подземелье...- и братья встретились.

Семью семь - сорок девять дней пировали они в ханском дворце. Джурук взял себе в жены Анзан-красавицу. Когда все вино выпили, брачные игры переиграли - домой поехали. Анзан и братья и жить жили и тужить не тужили.

Тут-то и сказке конец, да не тут-то было. Однажды Джурук к соседям в хотон поехал, Алдарья прилег на постель отдохнуть и видит: луч по кибитке ходит. Невестка вышла - и луч исчез. В первый день Алдарья этому не придал значения, на второй - призадумался, на третий - о чудо-луче брату рассказал.

- Что бы это могло значить? - удивился Джурук.

- Тут что-то не так. Надо Анзан спросить,- посоветовал Алдарья. Вошла она в кибитку, Джурук ей и говорит:

- Что это за чудо-луч?

- Я не знаю,- ответила Анзан.

- Говори, ты знаешь. Я не привык повторять свои слова.

- Пусть выйдет Алдарья, я скажу. Захлопнулась за младшим братом дверь, она и говорит:

- В левом углу, у подножия восходящего солнца, есть царство Сен-зун, в котором живет старый хан Цаган-борода. У него есть дочь Куджи-Брал. Мы с ней стали сестрами и поклялись друг дружке: прийти, обернувшись лучом, к той, которая первой выйдет замуж. Вот она и приходила.

- Анзан, почему же ты сразу об этом не сказала?

- Потому, что она будет приходить каждый вечер. Она не может и дня прожить, чтобы не взглянуть в лицо Алдарьи.

- Ее надо взять ему в жены,- сказал Джурук... Оседлали братья коней и поскакали в сторону восходящего солнца. Когда дунгчи (глашатаи) объявили по всему царству, что хан Цаган-борода отдаст дочь тому, кто в трех состязаниях выйдет победителем, они к месту прибыли.

Братья стали и так и сяк расспрашивать простой люд о скачках. Им говорили, что на берегу моря, куда еще не доходил человек, на яблоне растет три яблока. Кто вернется с яблоками - тот и победитель.

Начались скачки. Алдарья поскакал последним, прискакал раньше всех на семь суток езды.

— Выиграл, выиграл!- кричал народ.

На второй день на одноколке, запряженной девятью парами волов, приехал двадцатипятиголовый мус. Он кричал: "Шир!", "шир!"- шел дождь; кричал: "Бур!", "бур!"- кружил снег.

- А ну-ка, где тот человек, который хочет силенку свою на мне испытать? Выходи, кто смел,- похвалялся мус.

- Я,- сказал Алдарья и вышел вперед.

- Заморыш, ты подумал... Я ж тебя в бараний рог скручу.

- Похваляться - не наземь класть,- ответил Алдарья.

Мус замахнулся, Алдарья отскочил в сторону и ударил чудовище по десяти головам. Зашатался мус, но не упал. Отдышался - и с утроенной яростью на Алдарью накинулся. Долго они бились-боролись: гора превратилась в курган, от дремучего леса - голые пни торчат. Алдарья схватил муса, перебросил через себя, навалился и прижал его так, что лопатки чудовища на земле след оставили.

- Вот они, головы двадцатипятиголового,- сказал Алдарья и бросил их к ногам хана Цаган-бороды.

На третий день с разных земель съехались сыновья пятисот ханов и нойонов.

- Кто попадет в сочленение ковыль-травы, пробьет облако стоячее и пустит из лука стрелу так, что она сама собою возвратится, тот и победитель!- объявили дунгчи.

Стреляли из лука сыновья ханов и нойонов. Попадали они в сочленение ковыль-травы, пробивали облако стоячее, но ни у кого стрела не возвратилась к стрелку.

Дошел черед до Алдарьи. Первая стрела попала в сочленение ковыль-травы, вторая - пробила облако стоячее; третью пустил - она сама собою к нему вернулась.

- Во всех трех состязаниях,- сказал хан Цаган-борода,- ты вышел победителем. Алдарья, твое право везти Куджи-Брал к себе в кибитку. Что тебе надо, чтобы моя дочь не сожалела по кибитке отца.

- Дай мне приплод этого года и новорожденных детей.

- Хорошо,- согласился хан Цаган-борода,- бери, что просишь.

Караван братьев тронулся в путь-дорогу: тревожно заржали кобылицы, замычали коровы, заблеяли овцы, подняли рев верблюды, запричитали матери по своим детям... Все и все ушло за караваном.

Опустело царство, опустел дворец. Одиноко на троне сидел старый хан Цаган-борода. Он смотрел вслед каравану до тех пор, пока взгляд его не померк.

¹ Гебке - лицо духовного звания, наблюдающее за порядком в буддийском монастыре

² Обряд отсечения висков - обряд признания юношеских прав. После этого он мог стать табунщиком